Священник Константин Камышанов // Православие и мир

Ощущением обещанной радости наполнены все ранние иконы Страшного Суда. Это уже позднее, в девятнадцатом веке, «ужастики» стали преобладать. А живопись модного московского художника Рыженко, сделала страх основным сюжетом Второго Пришествия. Аду места очень мало в этой композиции. Свирепые ангелы художника Рыженко и злой воскресший человек в белой рубахе. Но это не прихоть художника, а результат отражения моды тех, кто ждет на Страшном Суде не Христа, а Антихриста. У них ожиданием врага, зла и боли наполнена вся жизнь.

Они ищут приметы его пришествия, печати, знаки, откровения, числа, болезненно ищут его тайные и дешевые фокусы в паспортах и свидетельствах. Можно подумать, что он — штукарь и рыночный жулик. Нет. Тебе нужно будет ясно, открыто и просто выбрать: либо Христа, либо врага. Враг не так слаб, чтобы заниматься жульничеством с козявками-людьми. Эти ожидания — не христианство, а какая-то религия страха. Ее поклонники не могут оторвать взора, прикованного к сатане.

Они также ошибаются, представляют себе Страшный Суд заседанием президиума суда, подобного советскому суду, который будет доверять только бумажкам и печатям, на котором прокурором будет Бог, а сатана — обвинителем. Бог ни с кем власть не делит, ни в чьих советах не нуждается, и ни с кем не торгуется и никого не выкупает. Он велик и всемогущ. Он единственный такой. Все суды только в Его руках. И Он абсолютно благ.

Благость Его состоит в любви и желании подтянуть человека на божественный уровень. Цель жизни человека, по учению Отцов Восточной Церкви, есть «обожение». Уподобление Богу и обожение — это одно и то же: «Наше спасение возможно только через обожение». Апостол Павел называет это соединение с Богом «усыновлением» Богу (Рим. 8:15), апостол Петр — «причастием божеского естества». А главное в уподоблении — любовь человека к Богу и людям. Таким образом, Страшный Суд будет оценкой святости и способности увеличить эту святость.

Тут существуют две крайности. Одни даже не мечтают попасть в Рай и суетятся выторговать себе место получше в Аду. А другие, уверены, что в Рай все пойдут одним стадом.

Всем стадом нельзя. Размышляя о дне Суда и погибели нечестивых, святой Иоанн Златоуст замечает, что Бог благ, потому и геенну сотворил. Творец уготовил своему нераскаявшемуся созданию ад отнюдь не по жестокосердию Своему, а величайшей милости и любви. Вернее сказать, этого возжелают сами грешники (Откр. 6, 16), так как пребывание в раю с сонмом святых причиняло бы им двойные страдания: во-первых, от собственной совести, а во-вторых, от нестерпимой для греха благодати, исходящей от праведников. Таким образом, ад явится тем местом, где будут облегчены страдания грешников. «Если нечестивый будет помилован, — говорит Писание, — то не научится он правде, — будет злодействовать в земле правых и не будет взирать на величие Господа» (Ис. 26:10) . По-прежнему будет он завидовать, враждовать, ссориться и томиться жаждой чувственных удовольствий —  то есть будет носить в себе ад. Ведь истинная радость, мир и блаженство — это внутренние состояния, которые приходят в результате общения с Богом, которого грешник не имеет. Праведный же человек, где бы он ни находился, всюду будет наслаждаться общением с Богом и как бы носить в себе рай.

Бог, как писано в Евангелии, трость колеблемую не преломит и льна курящегося не угасит(Мф.12,20). Он не ломает воли человека, не сокрушает личность, а предоставляет ему самому вершить свою судьбу вплоть до вечной смерти.

Вечная смерть — просто порочный способ существования, растянутый в вечности. У Бога были свои причины создавать мир, и создавать его таким, каков он есть. Бог создал его, чтобы он сподобился Его славы, Его радости, чтобы он причастился Божественной жизни. Бог привел его к жизни вечной, а не на какое-то время. А если человек не хочет подняться навстречу Богу, отступает от Него, закон творения от этого не меняется, но цель, которую Бог поставил перед своими тварями, остается недостигнутой: они пребывают в своих узких границах, но им не дано опуститься ниже той таинственной черты, что отделяет существование от несуществования (прот. Георгий Флоровский).

Не надо вздыхать, и бояться грядущего Страшного Суда. Оглянемся. Он уже идет. Страницы суда пишутся уже здесь и сейчас. Самими нами… Мы сами заполняем листы жизни делами добрыми и злыми, и никто, кроме нас, не может сделать там приписок или обмана. Как раз эта книга и будет раскрыта и показана Богу и ангелам. Не потому, что они ее не читают. Читают прямо сейчас, а потому чтобы все увидели, что Бог благ и судит человека к его пользе. Судит по нашему желанию и определяет туда, куда всю жизнь стремилось наше сердце. И вот мы, любя Бога, готовы будем сказать Богу, что любим Его и готовы в Рай. Что будет тогда?

Слова о любви на Суде будут не нужны, а просто будут явлены дела. По делам все видно: любил или беседовал словами. Конечно, есть люди не верующие, или которым лень думать о своей вере, которые делают богоугодные дела как-то интуитивно, но они не составляют правила, и нечего на них ссылаться как на пример. Такие есть, но они — редчайшее исключение. Обычный человек без Бога эгоист. Ничего такого ему не надо.

А для обычных людей это железное правило: Нельзя стать добрым к людям, не упражняясь в любви к Богу. Бог не спросит про посты и молитву не потому, что это не важно (а они важны и обязательны), а потому, что эти духовные упражнения не являются самоцелью, а только средством для воспитания любви. Цель одна — восстановление райского великолепия личности и союза с Небесным Отцом. Нельзя любить Бога, не любя людей. Поэтому на Страшном Суде, как когда-то в Раю, Бог спросит каждого из нас:

— Где твои добрые дела, друг?

Потому что только дела милосердия есть цена истинной любви. Все просто и ясно.

Существует правило, проще называемое «золотым правилом нравственности»: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». А у одного аввы еще лучше: «Давай людям то, чего, кажется, тебе не хватает». Не хватает любви — давай любви. Не хватает понимания — давай понимание. Деньги? Научись давать деньги. Жертвы эти угодны Богу. Он обязательно восполняет все подаренное Ему. Он никогда в должниках не бывает. Когда преступишь страх жертвы, тогда начнется время веры и напишутся первые светлые буквы в Книге жизни, которую развернут на Суде Ангелы. Развернут и улыбнутся, и обнимут, и дадут свои одежды, и пойдут, воспев с тобой, как когда-то Христос с учениками.

Если бы мы вели дневник, то тогда бы нам было очень легко представить, что будет написано в нашей книге жизни. Вот прошел еще один день. Кому со мной в этот день было лучше, чем без меня? Что, я вообще, кому-то сделал хорошего? Хорошо еще, если себе послужил больше, чем ближнему. Ведь часто дни проходят без единого доброго дела. В эти дни листы остаются пустыми. Жил хорошо, но для себя. К сожалению, мы бессмертны и умереть нам не удастся. Нам не удастся лечь в могилу и заснуть.

Сократ сказал, что бояться смерти — это значит приписывать себе мудрость, которой никто не обладает, так никто еще не пришел оттуда и не рассказал, что там. В отличие от Сократа, мы знаем этого Человека, Который пришел оттуда и рассказал, что не все мы умрем, но все мы изменимся.

Суд неизбежен, и в земле не отлежишься и не выспишься.

Я, как и все, обязательно умру. И лягу, как те люди, что лежат в римских катакомбах или на лесном кладбище под Рязанью. И так же буду напоминать зерно или личинку в муравейнике. Как вдруг, а это обязательно будет, вспыхнет свет, и я, как атом, совершу квантовый скачок. Откроются предо мной врата. И я этими самыми глазами я увижу Того, Кого всегда любила и искала моя душа, и обрадуюсь. Прямо перед собой, пусть хоть на секунду, перед тем как полететь вниз головой, я увижу своего Любимого. Я буду прямо смотреть Ему в голубые глаза. И постараюсь, забыв все, улыбнуться Ему и успеть сказать:

— Я счастлив только этим мигом. Я люблю Тебя! Прошу Твою любовь, перед тем как пропасть внизу, чтобы Ты написал мне на обратной стороне моего сердца Твое имя, чтобы я утешился Им там, вдали от Тебя. Пусть меня бьют и теснят, но пусть оно будет всегда в моем сердце…

— Я бы хотел в последний раз увидеть Твою улыбку… Прости…

Может быть, обнимет, и присядем на дорожку…