Когда мы начинаем наших детей воспитывать в Православии, мы начинаем искать для себя удобные схемы. Что правильно? Что неправильно? Какую бы нам схему найти, чтобы заработало, чтобы стало все по-нашему, по-православному? Чтобы у нас было не просто воспитание, а — православное воспитание, не просто образование, а православное образование. Где эта схема, дайте нам ее!
Мы заставляем ребенка молиться, учим его молитвенному правилу – но он не знает смысла молитвы «Отче наш», что такое «сущий на небесех», что такое «хлеб наш насущный даждь нам днесь»… Или бывает хуже – ребенку с семилетнего или десятилетнего возраста прививается вычитка правила, утренних и вечерних молитв, без всякого осознания и даже сокращения. Когда он станет подростком, он все это – и Церковь, и молитвы – отставит в сторону, потому что ребенок не может жить в непонимании и во лжи. Когда о вере ему говорят, что это ценно и нужно, не объясняя, почему — он чувствует, что это подмена, ложь, раз в этом нет никакого смысла.
Так бывает очень часто. Ребенок все время в Церковь ходил, причащался каждую неделю, и вдруг! Ему 15 лет, и он этого больше не хочет. Но как же он захочет, если для него все это было абсолютно бессмысленно, он не понимал, зачем все это. Это касается детской молитвы, поста для детей…
А ведь ребенок сам может определять – конечно, не без помощи взрослых – как ему молиться и в чем во время поста он может себе отказать. Интересно, что и в нашем обиходном православном языке сложились такие устойчивые выражения: правила мы вычитываем, а службу мы выстаиваем.
Включим телевизор. Смотрит ребенок его или нет – там действительно идет массовая бессмыслица, хороших фильмов практически нет, идут сериалы – апофеоз бессмысленности, погружающий людей в пустоту как в некий наркотик. Всем надо почему-то расслабиться, всем надо отчего-то уйти. Включаешь пустоту – и эта пустота заполняет твой ум, заполняет пространство твоей семьи, твоей квартиры. Пустота непрестанно идет из эфира. Ребенок хочет или не хочет, но ощущает это вокруг себя и принимает. Соответственно, он начинает и вести себя. В православной школе мы видим, что дети себя ведут так, как, очевидно, родители их не учили. Может быть, потому что телевизор включен, и дети на уровне подсознания принимают в себя определенные манеры, выражения? «Ну ты задолбал меня», — говорит ребенок во втором классе, обращаясь к учителю. Они не чувствуют, что это что-то неприличное, а воспринимают как норму.
Что можно этому противопоставить? Чем ребенка можно от всего этого оградить? Ну конечно, по возможности, не включать телевизор. Если он все же включается, ребенок должен смотреть что-то осмысленное, правильное, серьезное – на его уровне, конечно, но тем не менее. И вообще мы должны к своей жизни как-то отнестись серьезнее – мы не должны ее обессмысливать, обесценивать. Наоборот, ее нужно наполнять содержанием – в том числе жизнь наших детей. Она наполняется, конечно, прежде всего через воспитание ребенка в настоящей классической культуре. Одно время (сейчас, может быть, этот неофитский запал несколько ослаб), в конце 80-х – начале 90-х были такие настроения, что вообще все светское, все нецерковное отвергалось и «сбрасывалось с церковного корабля» куда-нибудь подальше. И – только церковное; детям сказок не читать, потому что там про волшебство и колдунов, про фей – а феи это почти экстрасенсы, и так далее. Мы проходили все это. Я помню, была статья в одном православном журнале, где мама писала о дочери, которая за сочинение на тему «Что бы я сделал, если бы был волшебником?» получила двойку. Мама возмущалась, что школа безбожная, а ее дочь написала: «Я не хочу быть волшебником, все волшебники колдуны, а колдуны все против Бога» и тому подобное. Что обычно дети пишут в таких сочинениях? «Если б я был волшебником, я бы сделал так, чтоб никогда не было войны… чтобы моя мама не болела… чтобы моя бабушка не умерла»… Вот что дети хотят, когда они бывают волшебниками. Они хотят самого лучшего, они хотят быть на самом деле чудотворцами. Они чуда хотят. А мы вот так приходим и – «нельзя!».
Это симптоматика того времени, которая потом выродилась в определенные схемы. «У нас должна быть православная литература». Появилась! И покупают родители эти книги про православных белочек и православных жучков… Так это же кошмар! Андерсена уже не существует, а существуют эти современные «ужасы», которыми пичкают наших детей – абсолютно бездарные, низкосортные, лживые…
Вместо того, чтобы воспитывать ребенка на настоящей культуре, на настоящей музыке, на настоящей литературе, на хороших фильмах – «нам дайте наше, православное». Не надо «нашего» – такого; это не православное, это псевдоправославное, больное, то, что выросло из схемы. Но захотели – получили. Это ответ на востребованность всего низкосортного. Но это не есть истина, это не культура. И поэтому если мы хотим, чтобы наши дети не обращались так к учителю – «задолбал» – то давайте перед сном им читать хорошую литературу, не подменять сказки житиями святых.
В противном случае они к житиям будут относиться как к сказкам… Конечно, жития — в определенном смысле «икона», которая отражает духовную реальность, хотя не является портретом и пользуется символичными изобразительными средствами; жития несут некие стилистические особенности. Но все-таки это не сказка, а душа ребенка в сказке очень нуждается. Она нуждается в символическом осмыслении добра и зла – через сказку, через притчу, через хороший рассказ, через хорошую, доступную ему, литературу. Мы же все это сами читали – почему же мы не хотим дать нашим детям? Надо подбирать фильмотеки для детей, чтобы показывать им хорошие старинные фильмы. Все надо делать со смыслом, тогда все станет на свои места.
Протоиерей Алексий Уминский //Правмир.ру
Русский